характеристики его проявления: высокий верх, верхняя следовая работа, нижняя следовая работа и работа смешанная».
Под высоким верхом он понимал работу исключительно по запаху тела самой птицы, игнорируя запахи следа. Собака просто верхочутая, по мнению этого автора, – это собака, совмещающая работу, как по запаху самого тела дичи, так и запахам свежих следов, игнорируя при этом запахи следов менее горячих и не опуская головы к земле: «Верхочутая собака, в отличие от высоко верхочутой, склонна вести горячим следом по линии его, когда запах самой птицы еще не доступен чутью. Верхочутая собака не применяет, однако, низовую следовую работу». Нижняя следовая работа – это работа с опущенной головой исключительно по набродам, в том числе и несвежим, которая, тем не менее, заканчивается стойкой, как правило, накоротке. «Смешанная работа складывается из проявлений преимущественного верхнего чутья обоих оттенков (высокого верха и верхней, следовой работы) с использованием, где нужно, некоторых приемов нижней следовой работы. Это чрезвычайно удобная и добычливая комбинация всех приемов работы чутья и особенно ценна для работы по куриным».
Схема эта, предложенная Н.А.Зворыкиным, является общепризнанной и у большинства специалистов не вызывает сомнений. У гончатников такой развернутой градации приемов работы чутья нет. Есть только достаточно четкое деление на гончих с верхним и нижним чутьём. Практически ничего не изменилось с этими суждениями со времен еще П. М. Губина (8, ч. 1, с. 79), определения которого привожу ниже: «”Верхочут” – такая гончая, которая водит зверя на "верхнее чутьё", не наклоняя головы и не припадая чутьём к следу зверя. Такая гончая очень ценится охотниками, и бывает очень скора в натечке и в гоньбе по зверю. "С низким поиском" – такая гончая, которая отыскивает зверя и исправляет его, наклоняя голову книзу и припадая чутьём к следу зверя. Бывают также хорошими гонцами и мастерами».
Любопытно, что если характеристика работы нижним чутьём никогда в дальнейшем не подвергалась сомнению в отечественной литературе, то толкование термина «верхочут» многими авторами излагалось по-разному. Н.Н.Челищев (49), к примеру, был убежден, что «верхним чутьём собака ищет таким образом, что у неё голова всегда поднята кверху, собака как бы ловит носом воздух; если к ней на чутьё попадает запах зверя, она по прямому направлению мчится к лежке зверя, поднимает его и затем ведет (гонит) уже не следом, а исключительно по запаху самого зверя, доносимому ветром». Как видите, мы в данном случае наблюдаем полную аналогию с манерой работы высоко верхочутой легавой по Н. А. Зворыкину.
Н. П. Пахомов (34, отрицал полезность такой верхочутости в гончей и, приводя массу ссылок на авторитеты, доказал невозможность положительного использования гончей с такой манерой работы в преследовании зверя по следу, хотя прямо и не заявил, что таких собак нет
Наверное, учитывая колоссальный опыт Н. Н. Челищева в охоте и работе с гончими, надо признать, что в былых стайных охотах такие собаки были, но польза от них была лишь при подъёме зверя. Во всей последующей работе по следу поднятого зверя, конечно, они только мешали стае надежно вести след.
Достойную отповедь таким «верхочутам» дал в своё время К. Баковецкий в своей статье «Ответ Ружейнику Антону» (2): «Верхнее чутьё у гончей считается пороком потому, что как бы сильно оно ни было, при бешеном преследовании зверя, особенно когда ветер не со стороны следа, а за следом, верхочут неминуемо должен сколоться. Сколовшись, верхочут разыскивает зверя верхним чутьём, по этой причине собака, отдавшая преследованию все свои силы, с разинутым ртом еле переводя дыхание, за редкими исключениями почует верхним чутьём успевший уже остыть запах зверя. Вот почему верхочуты и одного круга по зайцу не держат и бросают гнать, разыскивая нового зверя. Что заяц попадает в зубы верхочутов – верно, но не «на втором, третьем» кругу, а на первом. Опытные охотники говорят: «Дай Бог, чтобы верхочуты один круг зайца продержали, а на втором наверняка бросят, не только в поле, даже в лесу». Что дельные не верхочутые гончие никогда не будут так нестись за зверем, как пресловутые верхочуты, – это верно, но толку от этого безумного «ерзания», как убедится впоследствии Ружейник Антон, мало».
В настоящее время среди гончих достаточно часто встречаются собаки, способные обнаружить на лежке зайца по чутью, но в работе по преследованию поднятого зайца все они и, прежде всего лучшие из них, ведут ли этот след верхом или низом, как правило, строго держатся следа. Таким образом, если придерживаться схемы Н. А. Зворыкина – это или верхняя следовая работа с поднятой головой, когда собака ведет след, не игнорируя запахи и непосредственно от зверя, если они доступны, или работа только нижним чутьём, или работа смешанная с использованием как верхнего, так и нижнего чутья.
По поводу этих рассуждений считаю совершенно необходимым привести пространную выдержку из замечательной статьи В. Селюгина «О верхнем чутье у гончих и о нижнем - у легавой» (46): «Гончего – верхочута по Кишенскому, я представляю себе не только как гонца огромного чутья, дающего ему возможность – гнать, не опуская головы к следу, но и как обладающего умением пользоваться ветром, стараясь схватить на чутьё в известных случаях запах самого зверя. Кто охотился с гончими, не только стоя на лазу с борзыми или с ружьём, но и наганивал гончих, сплошь и рядом чуть не вместе с ними, со всех ног поспевая на охоте не на лаз, а на место скола, чтобы узнать его причину и помочь собакам, тот знает, что при благоприятном состоянии почвы, атмосферы и свежести следа, гончая большого чутья гонит с поднятой головой и, если след идет против ветра или в полветра, срезает углы и выбрасывает петли, не задерживаясь на них. Но тот же "верхочут" немедленно обращается в собаку "с нижним чутьём", когда русак начнет отделываться по дорогам, заберется в район пасущегося стада, пройдет по пылящейся пахоте или западет среди десятины, устланной вынутым из мочила вонючим льном, а беляк удалеет по горелому бору или махнет огромными прыжками с кочки на кочку по топкому лесному болоту. В таких случаях самая чутьистая гончая вынуждена сбавить паратости иногда до шага, и "верхочут", уткнувшись в землю носом, – выводить след до более благоприятных условий для гона. Собаку, которая не соображает, что ей в таких случаях надо прибегнуть к нижнему чутью, а будет носиться с задранной головой, следует на третьей осени застрелить. Если гончая, подойдя по следу к русаку на лежке или упалому, шагах в 10 - 15 прихватит против ветра запах самого зайца и, ринувшись с поднятой головой, подымет его, то это – "верхочут", а вот, если эта же выжловка окажется на следу по ветру от лежки и спихнет зайца, чуть ли не на шаг от носа, то это уже гончая "с нижним чутьём"».
Примерно то же самое наблюдается у легавых. Вот что пишет об этом Б. А. Братолюбов (3): «Собака, работающая "низом", т.е. разыскивающая птицу по следу, частенько, настолько "увлекается" этим самым следом, что проходит мимо самой птицы, не причуивая её на гораздо меньшем расстоянии, чем она обычно причуивает "верхом" ту же самую птицу».
Наверное, большинству гончатников памятны факты не проявления чутья гончей, казалось бы, в самых благоприятных условиях, когда она не чует на лежке зайца будучи от него под ветром и на близком расстоянии – собака чуть ли не топчет зайца, но явно не чует его до тех пор пока он сам не вскочит.
Многие склонны считать такие случаи не проявления чутья гончей отсутствием запаха от лежачего зайца. На мой взгляд, это суждение ошибочно. Дело в том, что собака работает по живому зверьку, который – бежит ли, лежит ли, – все равно дышит, а значит и выдыхает свой запах в окружающее пространство. Меня всегда поражает, что подавляющее большинство авторитетных специалистов охотничьего собаководства, пишущих о чутье, совершенно игнорируют этот непреложный факт, и даже такой опытный эксперт и охотник как М. П. Павлов (33) основу запаха от птицы видит лишь в выделениях её пищеварительного тракта. И удивительно, что до, сих пор роль запахов дыхания птицы и зверя в работе чутья легавой и гончей не нашла достойного отражения в разработке этой проблемы, хотя еще в 1929 году Б. А. Братолюбов в своей книжке «Подготовка легавой собаки к охоте» (3) достаточно ярко и четко обрисовал её: «Нам не трудно установить следующий, немаловажный для нас факт: дыхание, т.е. воздух, который выталкивается наружу легкими, является главным распространителем запаха всякого животного… Птица, при помощи дыхания, все время насыщает окружающее её пространство воздуха своей эманацией…». Кстати сказать, этот автор, используя установленную им роль дыхания в проблеме чутья, дал исчерпывающий ответ на вопрос: почему малоопытная начинающая работать собака так неадекватно реагирует на живую и битую дичь: «Не удивляйтесь тому, что чутьё "Джоя" как будто потускнело и он не причуял также далеко убитого перепела, как обычно причуивает живых. Это понятно, – ведь вы же убили эту первую птицу мертво, а значит, она уже не дышит и выделяет гораздо меньше запаха, чем выделяла полминуты назад, когда вы любовались стойкой вашего воспитанника». А я бы добавил, что сменился и сам запах, т.к. наверняка чисто битая птица или заяц и пахнут по-другому, чем живые.
Так что не подлежит никакому сомнению - пахнет ли заяц на лежке или нет, – он пахнет, потому что дышит. Вопрос лишь в том – почему одна собака чует его на лежке, а другая нет, или, зачуяв его при подъёме на лежке, уже в процессе гона не может обнаружить его запавшего. Наверное, в этих случаях не может быть однозначного ответа и мы должны вступить в область догадок и предположений.
Любопытно, что все без исключения авторитеты, пишущие о нижнем чутье у легавой, единодушно определяют его как короткое и слабое. Взять, к примеру, хотя бы мнение М. Д. Менделеевой – большого знатока рабочей легавой собаки и блестящего автора в этой области. В своей работе «Типы работы легавой» (30) она так характеризует нижнее чутьё: «Тип № 5. Стоит определенно и резко ниже всех остальных четырех групп, их может отличить всякий; это собаки с так называемом "нижним чутьём". У этой группы чутьё наиболее слабое, т.е. пользуясь нашим способом сравнения по перемещенной, не давшей следа птицы, они могут прихватить на 1 аршин, два, редко 3. Они настолько плохо ориентируются в воздушных следах, что ими не пользуются, и им остается непосредственно руководиться второстепенными источниками, т.е. пойти по следу, разнюхивая его с опущенной головой. Ход обычно рысью. Этот тип свойствен очень многим континентальным легавым, не целым породам, – ибо теперь подбора на таких собак никто вести не станет, а иным семьям. Среди этих собак встречаются чрезвычайно дельные и добычливые, могущие доставить большое удовольствие на охоте своим умом и умелой работой».
Отношение же гончатников к нижнему чутью, в отличие от легашатников, всегда было более осторожным и неоднозначным, поскольку главным в оценке легавой все-таки всегда была её реакция на затаившуюся птицу, а в работе гончей, прежде всего, способность верно вести след. И тут часто бывали и высокие оценки нижнего чутья. Даже такой ярый апологет «верхочута», как Н.Н.Челищев, заявил в своей книге «Гончая и охота с ней» (49): «Бывает, впрочем, что собака обладает очень хорошим нижним чутьём. Тогда и у неё дело идет успешно».
Я, в своё время, начитавшись статей и книг о легавых, а также имевший уже сравнительно большой опыт охоты с ними, как-то оставлял без внимания оговорки знатоков - гончатников и был убежден, что собака с нижним чутьём – собака слабочутая, пока не встретился на практике с ярким образчиком такой работы.
У моего покойного друга М. С. Магницкого, с которым мы постоянно охотились, да и гончие наши практически были общие, хотя и держали мы их каждый у себя, появилась чепрачная выжловка Шумка – собака с ярко выраженным нижним чутьём. В работе она никогда не поднимала головы как на гону, так и разбирая жировку, чуть ли не «пахала» носом землю, в результате чего переносье у неё постоянно представляло из себя сплошную кровавую рану. На гонном следу при совместной работе со своей матерью и старшей полусестрой, которые гоняли не опуская голов и держа их на уровне спины, она всегда была сзади, хотя и не отставала, но все-таки проигрывала им в скорости исправления следа при его потере – на сколе. Результативность её работы по жировым следам уже сравнивалась, если это случалось в первой половине дня. Но самое удивительное начиналось после обеда и особенно к вечеру. Тут она все также уверенно брала и вела с легким и редким доборцем утреннюю жировку, а обе её близкие родственницы уже ничего не чуяли. Они прекрасно знали, что Шумка не соврет, верили ей, метались перед ней в попытках что-то учуять, иногда прихватывали запах, но вести его не могли. А Шумка четко прорисовывала этот уже старый след и доводила его до конца. Правда, гон начинали обычно старшие товарки, столкнув впереди её с лежки беляка, но приводила-то к лежке этих верхочутых собак наша «ковырялка», обладавшая чисто нижним, но, безусловно, сильным чутьём.
После этой выжловки я совсем другими глазами начал смотреть на все проявления нижнего чутья у гончих и наконец-то начал понимать литературные примеры проработки следа бладхаундами двух, а то и трехдневной давности, чего не в состоянии сделать ни одна гончая другой породы.
Противоположным примером в моей практике был чепрачный Задор, о котором я обмолвился в разделе о мастерстве, сообщив о его выдающихся способностях гонять по лисице и явной никчемности в работе по зайцу. Но один раз этот выжлец меня удивил, прихватив на чутьё беляка на лежке у меня на глазах.
Дело было в начале зимы в достаточно морозный день после обильной мертвой пороши. Брел я потихоньку берегом Керженца, иногда отворачиваясь от жгучего небольшого ветерка с замерзшей покрытой сплошным снежным покрывалом реки. День был ясный, а поверхность мерзлого и сыпучего снега девственно чиста. Я поравнялся уже с песками, вдоль которых под самым берегом ниже меня примерно на три метра торчали из снега два или три жиденьких кустика ивы-краснотала. И в это время, догоняя меня следом, выжлец отдал голос и ярко погнал, обошел меня гоном, постепенно по диагонали спускаясь с берега точно на ветер, и из ближайшего куста у него из-под носа выскочил совершенно белый беляк. К сожалению, мне не удалось точно измерить шагами расстояние, на каком он учуял беляка, т.к. берег был достаточно крут и сыпучий снег не позволял твердо стоять на его склоне, но прихватка была никак не менее 18-20 шагов. Погнал же он по еще не поднятому зайцу, так что места для сомнений, что отдача голоса могла быть и без чутья, совершенно не оставалось, тем более что я никогда не наблюдал за ним неверной отдачи голоса.
Как видите, этот выжлец обладал совсем неплохим верхним чутьём, но на следу зайца, хотя бы чуть-чуть остывшем, он был беспомощен. Я не последовал совету В. Селюгина и не застрелил его, но все-таки после третьей осени расстался с ним, продав за минимальные деньги в один из районов нашей области, где он вскоре кончил свои дни.
Два этих достаточно ярких примера я привел лишь для иллюстрации, на основании чего формировались мои суждения о природе чутья гончей, и как суждения эти сложились в несколько необычную схему, которой еще никто не касался.
В настоящее время я твердо убежден, что верхнее чутьё от нижнего отличается не только манерой нести голову - высоко или низко.