Командующий поднял бровь вопросительно.
Батарея дала два залпа, мигом снялась на подлетевшие тягачи и
переместилась метров на пятьсот влево, на позицию с передвижным щитом.
- Кто это упражняется? - спросил командующий, показывая, что удивлен
тем, что в столь завалящем полку кто-то что-то умеет, и то по
недоразумению, надо полагать.
- Командир противотанковой батареи капитан Степченков! - с особенной
четкостью доложил командир полка.
- А что без приказа? Задобрить меня хотите?
- Никак нет! - рубил полковник.
Командующий неохотно протянул руку, в которую адъютант вложил
бинокль. Внизу на мятой равнине орудия уже были приведены "к бою". Щит
полз вдоль линии. Гулко стукнуло первое орудие, высоко подпрыгнув на
колесах и на миг зависнув в пылевом шатре, словно подавилось проглоченным
в отказе стволом. В бинокль отчетливо просматривалось, как белые щепки
брызнули за щитом от образовавшейся дырки.
- Хм, - сказал командующий утомленно.
Еще пять хлопнули поочередно, и пять раз споткнулся пятнистый
прямоугольник в своем движении.
- Хм, - повторил командующий.
Щит пополз назад. Одновременно скакнули три пушечки, три нити легкого
праха слились в цель, щит резко дернулся в размахах, помедлил, последовал
дальше. Врезали залпом три другие.
- Неужто умеет? - с напускным презрением спросил командующий.
- Умеет, - подтвердил полковник.
Батарея дудухнула единым громом, оседающая муть клубилась над
огневой: щит расщепился иззубренно, улетела вкось кувыркающаяся доска.
Командующий оперся о крыло машины и сдвинул фуражку..
- Дай-ка сюда этого комбата, - приказал он.
Газик сорвался с места и рискованно полез прямо вниз с холма. Все
наблюдали, как он катит по полю к батарее, останавливается...
Через пяток минут, газуя и рыча, он выскочил наверх, открылась
дверца, и взорам ожидающих явилось воронье пугало.
Тощая кривая фигура, путая шаг, с издевательской нелепостью
промаршировала к командующему, и растреснутый тенорок доложил:
- Товарищ генерал-лейтенант! Командир противотанковой батареи... ...
... полка капитан Степченков по вашему приказанию прибыл! - Он лихо
опустил от козырька руку, из-под топорщащегося хэбэ выпал грязный носовой
платок.
- О господи, - сказал командующий. - Один есть офицер у тебя в полку,
так и того вблизи показывать никому нельзя.
По свите дунуло смешком. Ко всему вдобавок, на вишневом шнобеле
комбата отблескивали невероятные очки - толстые, с какими-то составными
стеклами, подобающие, наверное, профессору филологии в читальном зале,
испортившему зрение в архивных изысканиях.
"Пятнадцать суток ареста за внешний вид!.."
Командующий посуровел и выпрямился.
- Спасибо за отличную стрельбу, капитан! - отчеканил он, взяв под
козырек.
- Служу Советскому Союзу, - недобрым, вяловатым, некомандным голосом
ответил странный капитан. Выглядел он лет на сорок, наверное.
- Где так стрелять научился?
- В поле, - свободно ответил капитан, и даже наметил пожатие плеч.
Генеральская свита слегка нахмурилась, как бы показывая, что осуждает
такую вольность, что с командующим армией таким тоном говорить не след.
- А солдат где учил? - улыбнулся командующий.
Капитан хрустнул камешком под сапогом.
- Там же, - отозвался с оттенком утомленного удивления. - В классе...
в парке... Дело нехитрое, долго ли.
- А по тревоге сколько поднимались?
- С нормативом на "отлично", - ответил капитан так, как отвечают на
надоедливый вопрос что-то само собой разумеющееся.
Командующий обернулся к наблюдателям:
- Врет?
- Он не врет, - проговорил комполка.
- Противотанковая батарея вышла сразу, - подтвердил коротенький
подполковник из свитских.
- Ты же докладывал, там с ходу в воротах пробка встала?
- Они забор повалили и вышли.
- Вот как, - сказал командующий неопределенно.
Степченков стоял перед ним по стойке, никак не соответствующий ни
"смирно", ни "вольно", и шевелил пальцами. На носу его повисла капля, он
поднял платок с земли и высморкался.
- Из каких вообще систем стрелял? - спросил командующий, потому что
по обстановке, по настроению надо было еще что-то спросить.
- Из всех.
- Как? Что значит - "из всех"?
- Из всех систем наземной ствольной артиллерии, - скучновато уточнил
тот.
- Из И-тридцатых?
- Из М-тридцатых.
- Из ЗИСов?
- Из ЗИСов.
- Из Д-тридцатых?
- Из Д-тридцатых.
- Из Т-пятнадцатых?
- Из Т-двадцатых тоже.
- Из самоваров?
- И из "гвоздик" тоже...
- И как? - начал веселеть командующий от необычности случая.
- Точно так же, - с неуставной флегматичностью ответил Степченков.
- Что значит "так же"?!
- Как вы сейчас видели.
Командующий секунду помолчал; нахмурился.
- Подполковник! Отвези-ка этого хвастуна на закрытую к гаубичникам, и
пусть выстрелит... пятую задачу. Цель укажу сам. А то уж больно... -
подыскал правильное слово, - выеживается. Проверим!
- Есть, - безучастно ответил Степченков, с полурасслабленной у
козырька рукой повернулся и, спотыкливо гребя ногами, последовал за
сопровождающим.
Командующий сдвинул линейки прибора управления огнем и произвел
расчеты сам.
По полевой связи комариный голос доложил: "Капитан Степченков на
огневую позицию прибыл".
- Прибыл? - недобро переспросил командующий и перевел взгляд на
местность. - Цель номер четыре: дот и пехота укрытая в окопе. Полная
подготовка данных. Даю метеосредний: 200-752-08007-23, 400-747-08008-21...
Пошло время! - надавил секундомер. Дышал в нагретую телефонную трубку,
ожидая.
Буквально через двадцать секунд он услышал, как телефонист репетирует
команды, подаваемые Степченковым на дальней огневой:
- Стрелять первому взводу! По доту! Взрыватель фугасный! Заряд
второй! Прицел сто тридцать два! Уровень тридцать ноль! Основное
направление правее пять ноль! Первое! Огонь!
Шелестяще прогромыхал в небесах снаряд и выбросил неяркий
серо-прозрачный фонтан почти рядом, казалось, с бетонным колпачком среди
черно-зеленых прогалин.
- Однако, - отреагировал командующий и скосился в свои записи. -
Перелет право двести!
- Прицел сто тридцать! Угломер меньше ноль ноль один! Огонь!
Встал и опал земляной столб перед целью.
- Недолет лево сто, - недоверчиво корректировал командующий.
- Прицел сто тридцать один... Батарее, пять снарядов, беглый...
Командующий убедился, как первая батарейная очередь накрыла цель на
поражение, и только тогда скомандовал: "Стой..."
Комполка расправился гордо.
- Хулиганит, - приговорил командующий. - Вместо широкой вилки - мизер
ловит. Это еще не факт. Могло и не повезти.
- Он умеет, - весомо заступился комполка. - Он не ошибается. -
Благодаря этому артиллеристу комполка сейчас чувствовал себя в чем-то даже
более правым, чем генерал: как бы он защищал безупречного человека, а
защищать другого всегда легче, чем себя, к, кроме того, безупречность
защищаемого как бы распространяется на благородного защитника, причастного
к успехам своего офицера и руководимого полковым патриотизмом.
- А вот перебрось-ка его на третью огневую, пусть выстрелит из ста
тридцати миллиметров. Поглядим. - И добавил ворчливо: - Километров
пятнадцать - это тебе не в щит перед носом тыкать.
Придирчиво выискал цель на пределе дальности:
- Репер номер четыре! Сокращенная подготовка данных.
Фугас пробуравил вечерний воздух через те же двадцать секунд.
- У него там что, компьютер в голове? - выразился командующий. -
Что-то быстровато опять...
Командующий, по привычке старых артиллеристов, смотрел поверх
дальномера, чтобы засечь разрыв, если он ляжет вне ограниченного обзора
оптики, - как, вероятнее всего, и должно было быть.
Рвануло с отклонением в одно малое деление, метров триста переноса.
Широкая вилка. На такой дистанции с первого пристрелочного - это
практически невозможно. Не верите в случайность - назовите чудом...
- Там что, все прицелы посчитаны заранее, так?
- А он? - указал тот на майора. И майор готовно изобразил лицом: да,
он ведь стрелял плохо, значит - все честно, не мухлевали; да и куда, мол,
нам, нерадивым, такую работу проделывать.
Возникший состязательный дух ввел командующего в азарт: приятно
поставить в тупик достойного противника, погонять настоящего специалиста,
утыкая его в предел возможностей: все равно уже предъявлен высший класс.
- Степченкова на провод. Капитан, слушай приказ. Занять огневую
позицию за рощей Зеленая, между оврагом и отметкой двадцать ноль. Понял?
Доложишь по прибытии.
- Вот так, хитрецы, - удовлетворенно сказал он полковым офицерам,
понимая их скрытую гордость и даже подначку. - Сам укажу огневую и сам
поставлю цель. Выясним, что можете, а что симулируете... научились,
понимаешь, ухари... так вашу... Соседи-то, поди, все еще боятся водку
выпить, которую на учения припасли, а? Знаю, сам такой был: зимой в поле
минус тридцать, руки к металлу прилипают, я своему взводу по сто, сам
двести - и жарко...
И все засмеялись, разряжая обстановку, тягостность неладного дня
как-то приуменьшилась, сгладилась.
Первый снаряд Степченкова ссек серпом осколков одинокую сосну,
которая была ему задана в качестве цели.
- Ну сука, - восхищенно сказал командующий. - Во огневичок милостью
божией. Так, - он вскинул часы, сощурился на догорающее в озере солнце. -
Разбор здесь. Старших офицеров - ко мне. Остальным - свободны.
Теперь, когда Степченков выкарабкался из газика, атмосфера приема
поощряла дружелюбием. Командующий жестом оборвал доклад и помедлил. По
настроению хотелось ему чуть растрогаться, открыться грубовато-строгим, но
душевным и справедливым отцом-командиром, благодарным отличному офицеру за
примерную службу... Был миг уместности обнять Степченкова, но некоторая
театральная проникновенность сцены диссонировала с его карикатурной
фигурой и несуразным очкастым лицом, и командующий ограничился:
- Спасибо за службу, товарищ капитан. Спасибо тебе, дорогой, - и
двумя руками стиснул и тряхнул ему кисть.
Степченков неловко стоял и переминался. Образовалась пауза.
- А почему ты прицел дал на два деления больше, чем выходит по
подготовке? - командующий отнес от глаз листок. - И что это за установка
"полделения"? Почему поправки?
- По интуиции, - вздохнул Степченков.
- Что значит - по интуиции?
- Вечер... - скупо обронил тот.
- Не понял. То есть?
- Температура воздуха ниже, плотность и влажность выше, и ветер
вечером всегда стихает... Вечером метеосредний через пятнадцать минут уже
неточен, это учесть надо.
- Та-ак.
- Перепад пяток метров учесть надо: стоишь ведь не точно на отметке
по карте. Степень изношенности ствола...
- Да не проще ли сразу при пристрелке...
- А зачем, если заранее ясно.
- Откуда же ясно? Сколько на них давать?
- Практика. Потом, снаряды были с тремя плюсами, а три - почти всегда
два с половиной.
- С чего ты взял?
- А я их часто взвешивал, чтобы уяснить.
- Снаряды взвешивал?! На чем?
- На медицинских весах.
- Ну-ну, - сказал командующий. - Нарвался я на аса! Учитесь, товарищи
офицеры - что такое профессионал; что такое любовь к своему делу. Что ж ты
в капитанах-то застрял, Степченков? ЧП были?
- Образование среднее, товарищ генерал-лейтенант. Кончал еще не
высшее училище.
- А почему в академию не поступал?
- Поступал.
- Ну и что?
- Не поступил.
- Почему? Уж ты-то? Строевую не сдал, что ли? - пошутил он.
Окружающие готовно - незло - подсмеялись.
- По зрению, - неохотно скрипнул Степченков.
- А сколько у тебя?
- Минус семь с половиной.
- Ско-олько?! Да-а... - протянул командующий. - Как же тебя проверки
не комиссовали?
Степченков развел локтями - эдакий дрыг обрубками крыльев.
- Он таблицу наизусть выучил, - подал голос майор.
- А? Та-ак... А если выучил, что ж не можешь в академию ткнуться?
- Поздно..
- Сколько тебе?
- Тридцать девять.
- Мд-а. Ну, а раньше, когда поступал?
- Не догадался.
- А когда догадался и возраст позволял?
- Больше не направляли.
- Ясно! - сказал командующий. - Направлять не направляли, но в полку
держали - для результативности, и на всякий случай, чтоб был хоть один
артиллерист, так? - Перевел тяжелый взгляд на командира полка.
Командир полка вытянулся. Степченко пожал плечами.
- Короче, - спросил командующий, - начальником штаба в отдельный
артполк хочешь?
Установилась космическая тишина. Сейчас на глазах у всех происходил
один из тех редчайших случаев, которые затем перелагаются в легенду и
передаются поколениями офицеров всех округов: как командующий вознес
личной властью судьбу неудачливого офицера, посадив капитана сразу на
подполковничью должность, так ему понравилась стрельба того.
- Спасибо, не хочу, - ответил Степченков.
В толпе произошло легкое гудение. Комполка спокойно кивнул головой.
Командующий склонил голову чуть набок, как озадаченный победоносный петух.
- А почему это еще? - осведомился он.
- Я артиллерист, - сказал Степченков.
- А я тебя не кухню предлагаю.
- Моя профессия - стрелять, - сказал Степченков.
- Но не могу же я поставить тебя на дивизион! - сказал командующий. -
Я вообще гнать тебя должен, узнав официально о твоих очках, ты понял?
- Понял, - сказал Степченков равнодушно.
- И что?
- А все равно еще год-другой - и в запас.
- Хоть бы майора тебе дать, что ли, - раздумчиво сказал командующий.
- Послужил бы еще пяток лет...
- Если можно... - и тут впервые голос Степченкова потерял равнодушную
ровность, он посмотрел на генерала сквозь свои неуклюжие очки с надеждой и
даже, пожалуй, с мольбой.
- М-да, - крякнул командующий. И проницательно спросил: - Пьешь?
Степченков пожал плечами.
- Редко, товарищ генерал-лейтенант, - заступился комполка.
- Ясно, - сказал командующий. - Благодарность в приказе получишь. А
это - на память, от меня. Сейчас это, конечно, не модно, но, что
называется, чем могу, - он отстегнул с запястья часы и вложил Степченкову
в руку. - Хочешь - носи, хочешь - пропей, дело твое.
Он вздохнул и направился к натянутому тенту, под которым вокруг стола
с картой ждали старшие офицеры.
...Через час Степченков стоял в гарнизонном кафе-стекляшке, именуемом
здесь в просторечии "прапорщик". Фуражка его с трудом удерживалась на
затылке, очки сползли, китель был расстегнут, открыв серый заштопанный
свитерок. Перед ним на заляпанной мраморной крышке отекали две кружки с
пивом, и между - пивная же кружка с красным. Водочная бутылка каталась под
столом, старушка-судомойка подняла ее и, шаркая, унесла.
- Ссуки, - полукричал-полуплакал Степченков, качаясь на нетвердых
ногах и хватаясь за крышку столика. - Блляди! Ггады! П-портачи поганые! Я
артиллерист, я! Я артиллерист милостью божьей!.. Артиллерия - бог войны...
что вы понимаете! Что вы можете, долбоклюи! Да я вам снаряд в
баскетбольное кольцо за десять километров продену, с кем спорить, ну? Мной
командовать... да я вас всех утру, дошло бы до дела!..
Он отхлебнул вермута, запил пивом, ткнул в губы мокрой сигаретой и
выронил ее. Сержант из его батареи, следящий от двери, бережно вложил ему
в рот зажженную сигарету и обнял за плечи.
- Пойдемте, товарищ капитан. Вам уже пора, я помогу, идемте.
- Ты не видел... мне командующий армией сегодня руку жал... одному! Я
один из всех стрелять умею! И вас, салаг, щенков, учу!
- Я знаю, товарищ капитан.
- Что ты знаешь, сопля, пацан! Знаешь! Я в Египет просился - не
отправили! Во Вьетнам - не отправили! В Анголу - не отправили! Суки, гады,
бляди! В Афган - не отправили! Говно отправляют, а я, срок уже отслужил,
все, - сижу здесь! Да я снаряд... душу твою... я его в воздухе чувствую...
я его как руками на место кладу... и меня, мариновать!.. да я вообще
ослепну, и все равно стрелять буду... я артиллерист (слеза выкатилась), я
ас, первый, понял?..
- Пойдемте, товарищ капитан, - уговаривал мальчишка-сержант. - Поздно
уже, закрывают, вам домой надо, идемте.
Автор
Тема: Старые-добрые-смешные истории. (Прочитано 160719 раз)