Трапны Стрэл > Мастерская

Нож своими руками. Так ли это сложно?

(1/978) > >>

Неманский: В разное время было достаточно тем подобной тематики типа ЭТОЙ В данной теме прасю постить про то, как вы или ваш сосед смог сделать охотничий нож на коленке и что из этого вышло. В свою очередь покажу утреннюю поделку товарища. Эскиз клинка мой.  8) Сталь 40х13 раскованная с прутка до 50-53 по Роквелу. Возможно, пределы более широкие означенных, кто же его знает?

Неманский: Этот имеет "воловий" скос обуха. Для разделки лося вполне. Все будет зависеть от остроты клинка. Также будет хорош на кухне.

Беня: Сейчас на работе делаю себе нож, из полотна гаторной пилы, первый пробный, результат вывешу в этой теме!!!!!!

Butch: Ghostу: Выглядит очень брутально и солидно (как будто из юрты спер)- я б ничего не делал, а то шарм пропадет [cool] З.Ы. Разве что носик чутка к низу опустил. И такие же деревянные ножны до середины ручки из двух засаленых половин плоских, связанных коженой бечевкой грубо в двух местах 8)

Harold: Все, что я могу сказать от себя, мне это не надо. Я морально и физически не готов к процессу.  В свое время, с интерсом стоял возле горна в Кутной Горе (Чехия) возле мастера оружейника, который выделывал рядовые мечные клинки. Он замечательно говорил на русском, вследствие чего, мы задергали его вопросами типа: " А это зачем?", " А почему винтом не ведет?", "И вобще, как у вас без термички все это происходит?" Особенно суетился товарищ, который который был кем-то в горячем цеху з-да "Вавилова". Ничего не помогло. Как все реконструкторское движение покупало мечи в Чехии, так и покупает. Секрет есть. --- Цитировать ---kiowa_mike Про охотника Фому 4. Фома и ножи. Другим развлечением Фомы, в котором он находил себя, было изготовление ножей. Как и ко всем прочим приобретённым в тайге умениям, он подошёл к нему случайно. Как-то раз, обдирая очередного сохатого, на сильном морозе, он воткнул клинок заводского номерного ножа между черепом и позвоночником. Каркас зверя с отстёгнутыми ногами (на Омолоне их было принято называть «слегами») весил около двухсот килограммов, полцентнера весила голова, мороз стоял около сорока градусов, Фома поторопился и был не очень аккуратен – в общем, в какой-то, не вполне понятный Фоме момент раздался резкий хруст и лезвие ножа отломилось у самой рукояти. С руганью Фома закончил разделку обломком клинка, но вернувшись домой, понял, что оказался перед не очень приятной ситуацией. В доме было ещё два ножа, но для сложных хозяйственных работ они не годились – это были тонкие ножи для резки хлеба с круглой рукоятью, как у напильника. А до посёлка, как я говорил, было двести километров «как ворона летит», и из них – километров семьдесят без переходных избушек. Дома же была Елена, четырёхлетняя Татьяна и восьмимесячный Петя… И отсутствие ножа не было поводом оставлять их на месяц одних.   Характерной чертой Фомы было то, что он всё время учился. Учился даже тогда, когда не знал, что он учится. Когда-то он заказывал кузнецу в посёлке ремонт топора. Вообще-то, ремонт топору был не нужен, проще было купить следующий топор в сельпо, но Фома, как и многие люди, привыкал ко вполне определённому предмету своего быта и даже, частично, мне кажется, его одушевлял. Поэтому он попросил вварить вместо выщербленного лезвия полосу, выкованную из рессоры, средней степени закалки, что должно было, по замыслу промысловика, сильно улучшить рабочие качества инструмента. Забегая вперёд, скажу я, что именно из этой рацеи у Фомы ничего не вышло – очень быстро он сообразил, что «сухое» лезвие топора не годится для большинства универсальных работ в тайге, и приспособил его только для отшибания сучьев с сушняка. Но благодаря этому топору, Фома проторчал полдня в кузнице, ещё полдня пил водку с кузнецом. По большому счёту этим и закончились его металлургические университеты. Нет, у Фомы в голове сидели ещё обрывки всяких рассказов, про подшипники, закалку в масле, меха и печи. И ещё – он совершенно точно знал, что не не будет изготавливать такой нож, какой сломал – охотничий №1, как он значился в прейскуранте омолонского сельпо. Думал Фома большую часть ночи, а под утро не выдержал, оделся, взял бензопилу и направился на свою деляну строевого леса, уже изрядно поредевшую при постройке Большого Дома, бани, летней кухни, двух вспомогательных сараев и туалета – всё сведено под одну крышу. Где-то к вечеру Елена обнаружила, что её муж в очередной раз затеял нечто грандиозное. С помощью лебёдки он уже притащил к реке два десятка брёвен, и ещё вдвое больше ждали своего часа , сваленные в горельнике. - Надо нож сделать, - ошеломил свою жену Фома. На самом деле Фома увидел сложившуюся ситуацию шага на три, а то и на четыре дальше, нежели просто необходимость изготовления одного-двух рабочих ножей. Этой ночью он спланировал мастерскую-кузницу, в которой, по его соображению, можно было делать всё необходимое для жизни в тайге, и ещё с некоторым избытком для этой жизни. И первое, что он сделал на очищенной от снега кромке берега – это печь. Печь Фома сложил из наковыренных в этом же берегу ледниковых валунов и промазал глиной. Над печью Фома долго думал, соображая, как устроить в ней трубу, какой должен быть объём самой печи, как он должен соотноситься с диаметром трубы, как должно идти в ней поддувало; и сколько этих поддувал в ней должно быть. В итоге печь получилась внушительная – размером со стол непретенциозного начальника малой степени вредности – два метра на метр. Вокруг этой печи, выглядевшей, словно приземистое чудовище китайской мифологии ши-цза, с огромной, шире себя пастью, Фома построил стены и накрыл их крышей.  В дальнем углу он положил огромный стол из лиственничныхз плах – размеры которого составили бы зависть директора автобазы средней величины, часть пола закрыл досками, а часть – оставил как есть – вытоптанным до каменистого моренного грунта. На построение всего этого хозяйства у Фомы ушло две недели. Можно было начинать делать нож. Из общения с кузнецом Фома понял, что нож можно начинать делать из любой плоской железки. Таковой у него в хозяйстве вообще не было. Но был здоровенный подшипник, который когда-то с матом вытащил из недр сломавшегося вездехода совхозный механик. Подшипник нашёл упокоение на специальной «железной помойке» Фомы – месте, куда он аккуратно сносил каждое, кажущееся на первый взгляд ненужным изделие из металла. Потому что каждое изделие из металла доставлялось на Татьяну сложным и трудоёмким путём – по реке, воздуху, или вот так – на вездеходе. Фома слышал, что из подшипника тоже можно сделать нож. Но поглядев на лежащую на столе обойму – стальное кольцо диаметром двадцать сантиметров и шириной обода сантиметра четыре, он, в первый момент, в этом усомнился. Нож должен был быть прямой и плоский, а обойма от подшипника была кривой и круглой. Фома вздохнул, снова ушёл в лес и ещё два дня таскал к вновь построенной мастерской сухие отборные комлевые лиственничные дрова. Кольцо подшипниковой обоймы Фома разбил довольно легко. Как он потом объяснял, он почувствовал тогда такое воодушевление, будто это был не первый шаг к успеху, а по крайней мере, его половина. Теперь две изогнутые стальные пластины предстояло выпрямить. В качестве меха Фома приспособил огромный деревянный насос от десантной лодки-пятисотки. Надувая жар на заготовку, он раскалял её до такого состояния, когда она начинала светиться изнутри клубничным неоновым светом. Тогда он вытаскивал её на наковальню и несколько раз. Быстро-быстро ударял нетяжёлой кувалдой. Полукольцо проминалось и выпрямлялось. Это был другой шаг к успеху! К толму же, Фома ухватил суть процесса. Когда свет, идущий будто бы изнутри самой стали чуть-чуть менял оттенок, Фома быстро засовывал заготовку обратно в печь и снова нагревал её до вот этого самого ровного свечения. Этому его тоже научил совхозный кузнец – бить только по предельно раскалённой заготовке. За несколько приёмов Фоме удалось получить достаточно ровную заготовку – практически необходимую ему «плоскую пластину». Теперь Фома приступил к подгонке её габаритов под необходимые ему параметры клинка. Как сказал Фома, ощущение того, что ударами молотка ты можешь придавать раскалённому металлу форму подействовало на него точно так же, как осознание возможности хитростью отнимать жизнь у другого существа – с чего, как я писал, началось его восхождение по лестнице капканного лова. Современный человек любит характеризовать это состояние как «после первого секса», но, во-первых, я не уверен, что описанное чувство столь глубоко, как осознание возможности управлять чьей-то жизнью, или формой металлической заготовки; а во-вторых, сам Фома-то уж точно ничего такого говорить бы не стал. Первый нож, изготовленный Фомой мало того, что напоминал по размерам меч-кладенец, так ещё и стал изгибаться сразу после закалки как поросячий хвостик. Так Фома познакомился с явлением остаточного напряжения в металле, и в дальнейшем старался пользоваться любыми другими вариантами заготовок, только не обоймами от подшипников и не автомобильными рессорами. Когда-то, после четвёртой или пятой дозы спирта он полез в груду хлама и вытащил это первое дитя своего ножевого творчества. Длиной в тридцать сантиметров, шириной в полладони, весом в килограмм, изогнутый как штопор вдоль продольной оси, и чуть выгнутый в плоскости, он, без сомнения, заслуживал своего места в ножевой кунсткамере всех времён и народов. Но! Надо помнить, что изготавливал его человек, который всего-то один раз посидел в совхозной кузне с механическим молотом! Со временем у него стали получаться вполне нормальные ножи, хотя его творчество никогда не достигло стабильности хотя бы даже скандинавского ширпотреба. Были у него и откровенно плохие клинки, с внутренними трещинами, и такие, которые продолжали «вести» неизведанные процессы в теле стальных заготовок, и такие, которые гнулись как пластилин, и такие, которые крошились как стекло… Но в среднем он научился со временем изготавливать неплохие, недлинные, умеренно прочно закалённые клинки и снабжал ими всех оленеводов в радиусе двухсот километров от Татьяны. Ламуты гордились Фомой и утверждали, что его ножи режут ножи знаменитых паренских мастеров как дерево. В общем, ламуты врали. Но то, что Фома лет двадцать был единственным кузнецом на всю округу в двести тысяч квадратных километров – это как ни верти – факт. --- Конец цитаты ---

Навигация

 Главная страница сообщений

Следующая страница

Перейти к полной версии